«…и говорят горам и камням:
падите на нас и сокройте нас
от лица Сидящего на престоле
и от гнева Агнца;
ибо пришел великий день гнева Его…»
(Апокалипсис. 6.16 – 17.)

Отец Игнатий облачался. Сегодня ему предстояла служба Божия и проповедь, как водится. Приход у него был довольно скромным, церквушка не ахти какая. К проповеди отец Игнатий никогда заранее не готовился. Просто выходил к людям, в памяти из глубин выплывала, как старый деревянный парусник, цитата из Святого Писания, и тут рождались слова – лился поток изречений неизвестно откуда. Отец Игнатий верил, что слова эти исходят из Царства Небесного, из Божьих помыслов. Ныне у него возникло чувство, что эта проповедь будет последней проповедью в его жизни. Самой последней. Он задумался и застыл: «А кто понимает вообще мои проповеди? Кто-нибудь понял хоть одну? Или все они прозвучали в пустоту и не коснулись душ людей? Сам виноват – люди понимают то, что просто, сказал бы им, что нужно меньше пить, не нужно на красный свет переходить дорогу, а ты им, старый дурак, о человеколюбии, о душе человеческой, забираешься в дебри богословия и дремучий лес психологии… Нет, зря ты жизнь прожил, Игнатий, зря…» Еще он вдруг подумал, что он уже очень стар – как этот мир стар. Пора ему уже на погост. Пора. Вместо слов писания почему-то вспомнился старый детский стишок, который он услышал ещё в детстве и теперь этот стишок выплыл из тёмных глубин сознания и всё звучал, никак не хотел уходить:

«Дедушка в поле гранату нашёл
Дедушка сразу к обкому пошёл
Взял он гранату и бросил в окно
Дедушка старый – ему всё равно…»

Отец Игнатий тут же подумал, что он тоже такой вот старый дедушка, которому всё равно, и он бросит сейчас свою проповедь, как гранату, в тину человеческой глупости и греховности. И тут пятнистой кошкой закралась мысль: «И кому ты собрался нести Истину? Кому? Этим грешникам и блудодеям? Этим лицемерам, этой сволочи?» Потом вдруг подумал, что в старой Руси сволочью называли отроков, которые сволакивали после службы Божьей одеяния с митрополитов или других иерархов. И подумалось ему: «А я ведь тоже, будучи семинаристом, сволакивал одеяния с митрополита – значить, я тоже сволочь». А потом вдруг подумалось: «Да есть ли вообще среди моих прихожан и просто случайно зашедших в церковь на мою проповедь христиане? Те, кто идут по пути Христа? Кто-нибудь из них способен возлюбить врага своего? Когда отняли плащ, отдать и рубашку? Когда ударили по одной щеке, подставить другую? Нет таких! Стяжатели, сребролюбы, чревоугодники, сквернословы… А ты им истину… Эх, чувствую, подведу я себя проповедями своими под монастырь, возьмут меня после этой проповеди под белые ручки и увезут туда, где Макар телят не пас…»

Во время службы отец Игнатий не чувствовал своего тела – ему казалось, что он стал невесомым и парит, висит в воздухе среди церкви. Грянула минута проповеди, в голове у него прозвучали обрывки Апокалипсиса и он начал вещать. Несвойственным ему громогласным голосом, в котором звучало и отчаянье, и грозное пророчество и призыв: «Православные! Близится Страшный Суд, грядёт Судный День! Небо свернётся как свиток, и солнце станет как власяница, и луна станет как кровь! И будут великие землетрясения, и многие: и тысяченачальники, и рабы, и свободные воскликнут в ужасе: горы – падите на нас! Спасите нас от лика Агнца, сидящего на престоле, ибо пришёл День Гнева Его! Покайтесь, грешники! Всем, всем необходимо покаяние! Ибо погрязли вы в грехах, как и страна наша, как и государство ваше! Кто из вас осудил братоубийственную войну, развязанную правителем вашим в кремле сидящем? Кто из вас не сквернословил на других людей, таких же православных как и вы, только другого народа, хоть и братского? Оглянитесь на сию страну осквернённую, которую вы своей зовёте! В каждом граде, в каждом селении идолы языческие стоят – кумиры Ленина-антихриста! Ленина-антихриста, который явился из преисподней, дабы уничтожить церковь святую и учение Христа! А вы идёте мимо его кумиров спокойно или даже поклоняетесь им! А среди стольного града люди идут глядеть на мёртвое тело Ленина-антихриста и поклонится ему в его языческом капище, мавзолеем именуемом! И вы знаете о сим богопротивном занятии и молчите! Православные! Вспомните, что сказал Христос: не мир я вам принёс, а меч! Возьмите огонь пылающий и меч обоюдоострый и повалите, разбейте кумиры антихриста Ленина! Сожгите его мертвое тело, ибо даже погребения в земле нашей он недостоин! Разбейте его греховное капище до основания! И да пребудет с вами Слово!»

Последние слова отец Игнатий восклицал уже в пустом храме: испуганные прихожане разбежались кто куда, унося с собой глаза свои, наполненные паническим страхом…

Святитель ИГНАТИЙ (БРЯНЧАНИНОВ)
(1807-1867)

Святитель Игнатий Брянчанинов - епископ Православной российской церкви. Богослов, ученый и проповедник. Прославлен Русской православной церковью в лике святителей на Поместном Соборе РПЦ 1988 года.

Святитель Игнатий (в святом Крещении Димитрий) родился 5 февраля 1807 года в селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии, и принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родоначальником ее был боярин Михаил Бренко, оруженосец великого князя Московского Димитрия Иоанновича Донского. Летописи сообщают, что Михаил Бренко был тем самым воином, который в одежде великого князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Куликовом поле.

Детство святителя прошло в родовом имении Брянчаниновых - селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии (усадьба, кстати, сохранилась до настоящего времени и в 2000 году передана в ведение Вологодской епархии).

Всего в семье Брянчаниновых было девять детей. Димитрий был старшим. Среди братьев он выделялся своими незаурядными способностями в учении: домашнее образование он завершил в том числе с прекрасным знанием латинского и греческого языков. Родители возлагали на него большие надежды.

Ещё в детстве он почувствовал склонность к молитвенным трудам и уединению. Он часто любил оставаться под тенью вековых деревьев обширного сада и там погружался в глубокие думы.

Когда ему исполнилось 15 лет, в 1822 году, по настоянию отца, Димитрий поступил в Военное инженерное училище (ныне Военный инженерно-технический университет в Санкт-Петербурге), которое закончил в 1826 году. Учился Дмитрий превосходно и до самого выхода из училища оставался первым учеником в своем классе. Его способности были самые разносторонние — не только в науках, но и в рисовании, и музыке.

Перед юношей открывалась блестящая светская карьера. Происхождение, воспитание и родственные связи открыли перед ним двери самых аристократических домов столицы. В годы учения Димитрий Брянчанинов был желанным гостем во многих великосветских домах; он считался одним из лучших чтецов-декламаторов в доме президента Академии художеств А. Н. Оленина (здесь, на литературных вечерах он познакомился с А. Пушкиным, К. Батюшковым, Н. Гнедичем, И. Крыловым). Уже в это время обнаружились незаурядные поэтические дарования святителя Игнатия, которые впоследствии нашли свое выражение в его аскетических произведениях и сообщили многим из них особый лирический колорит. Литературная форма многих его произведений свидетельствует о том, что их автор учился русской словесности в эпоху Карамзина и Жуковского и впоследствии выражал свои мысли прекрасным литературным русским языком.

По многим внешним обстоятельствам судьба святителя Игнатия (Брянчанинова) должна была сложиться больше как светская карьера, нежели духовное служение. Но уже тогда Святитель Игнатий резко отличался от окружающего мира. В нем не было слепого преклонения перед Западом, он не увлекался тлетворным влиянием времени и приманками светских удовольствий. Чуткий ко всякой фальши святитель Игнатий с горечью замечал, что объектом изображения светского искусства является, прежде всего, зло. Он с резкой критикой относился к литературным произведениям, в которых воспевались так называемые "лишние люди", "герои", творящие зло от скуки, подобные Печорину Лермонтова и Онегину Пушкина. Считая, что такая литература наносит серьезный вред неискушенным душам читающей молодежи, Святитель написал в 1847 году для массового издания священную повесть о ветхозаветном библейском герое - праведном Иосифе, образе чистоты и целомудрия. В предисловии к повести он писал: "Желаем, чтоб многие из последователей Печорина обратились в последователей Иосифа".

В поисках «вечной собственности для вечного человека» он постепенно пришел к малоутешительному выводу: значение науки ограничивается земными потребностями человека и пределами его жизни.

Дмитрий принимается за изучение древней и новой философии, пытаясь успокоить свое духовное томление, но и на этот раз не находит решения главнейшего вопроса об Истине и смысле жизни. Изучение Священного Писания было следующей ступенью, и оно убедило его в том, что, предоставленное произвольному толкованию отдельного человека, Писание не может быть достаточным критерием истинной веры и прельщает лжеучениями. И тогда Дмитрий обратился к изучению Православной веры по писаниям святых отцов, святость которых, как и чудное и величественное согласие, стали для него ручательством их верности.

В годы учения Дмитрий Брянчанинов посещает богослужения в Александро-Невской лавре и там находит истинных наставников, понимающих его духовные нужды. Он знакомится с монахами Валаамского подворья и Александро-Невской Лавры. Окончательный переворот в жизни произвело знакомство с иеромонахом Леонидом (будущий оптинский старец Лев).

Несмотря на сословную принадлежность дворянству, святителю предстояло пройти совершенно особый путь - служения Богу в монашеском звании, превозмогая всевозможные на этом пути препятствия. Ещё до окончательного экзамена он подаёт прошение об отставке, желая принять монашество. Но прошение не было удовлетворено, и Димитрий Александрович направился на службу в Динабургскую крепость, где тяжело заболел и 6 ноября 1827 года получил вожделенную отставку.

Сразу по отставке он начинает свой духовный путь послушником в Александро-Свирском монастыре под руководством о.Леонида. Примерно в это время будущий святитель написал «Плач инока», о котором его современник писал: «Едва ли кто поверит, что эта книга написана почти несовершеннолетним юношей».

Пробыв послушником в нескольких монастырях (сначала в Александро-Свирском монастыре, затем - в Оптиной пустыни), в июне 1831 году, в возрасте 24 лет, в уединенном Глушицком Дионисиевом монастыре, он принимает иноческий постриг с именем Игнатий в честь священномученика Игнатия Богоносца. Через несколько дней инок Игнатий был рукоположен во иеродиакона , а еще через три недели принял сан иеромонаха (священника). В самом конце 1831 года был определён настоятелем Пельшемского Лопотова монастыря.

28 мая 1833 года иеромонах Игнатий был возведён в сан игумена и был направлен в Троице-Сергиеву пустынь под Санкт-Петербургом, для восстановления пришедшего в запустение монастыря. А 1 января 1834 года, в Казанском соборе, игумен Игнатий был возведен в сан архимандрита . В должности настоятеля пустыни он оставался до 1857 года и за это время ему удалось привести её в порядок как в духовном, так и в хозяйственном отношении. Здесь был образован хор, советы которому давал М. И. Глинка.

Архимандрит Игнатий совмещал почти несовместимые должности: он был для братии обители прекрасным настоятелем, администратором и в то же время благостным старцем-духовником. В 27 лет он уже имел дар принимать по-мыслы своих пасомых и руководить их духовной жизнью. По собственному признанию отца Игнатия, служение живым словом было его основным занятием, которому он отдавал все свои силы.

Круг знакомых у отца Игнатия был весьма обширен. Епископы, настоятели мона-стырей, иноки и простые миряне обращались к нему со своими просьбами, зная, что любвеобильное сердце отца Игнатия откликнется на их нужды. В Сергиевой пустыни к отцу Игнатию непрестанно приходили посетители всех положений и рангов. С каждым нужно было побеседовать, каждому нужно было уделить время. Весьма часто приходилось выезжать в Петербург и бывать в домах знатных благотворителей его обители. Несмотря на такой, внешне казалось бы, рассеянный образ жизни, в душе архимандрит Игнатий оставался аскетом-пустынником. Он умел при любых внешних условиях жизни сохранять внутреннюю сосредоточенность, непрестанно совершать Иисусову молитву. В одном из писем отец Игнатий писал о себе: «Я, проведя начало своего ино-чест-ва в уединеннейших монастырях и напитавшись понятиями строгой аскетики, сохранял это направление в Сергиевой пустыни, так что в моей гостиной я был репрезентабельным архимандритом, а в кабинете скитянином».

Там, в уединенной комнате, отец Игнатий проводил бессонные ночи в молитве и слезах покаяния. Но, как истинный раб Божий, руководствуясь духом смирения, он умел скрывать от взора людей свои подвиги.

В Сергиевой пустыни он, несмотря на крайнюю занятость, написал и боль-шинство своих произведений.

Имя архимандрита Игнатия знали во всех слоях общества. Весьма со мно-гими духовными и светскими лицами отец Игнатий переписывался. Так, Н. В. Гоголь в одном из своих писем с большим уважением отзывается об отце Игнатии. Извест-ный адмирал Нахимов — герой Крымской войны с благоговением принял икону святителя Митрофана Воронежского, присланную ему в Севасто-поль архимандри-том Игнатием. Замечательно его письмо к великому русскому художнику К. П. Брюллову.

27 октября 1857 года в Казанском соборе был поставлен во епископа Кавказского и Черноморского . Хотя своей епархией он управлял только четыре года, ему удалось многое сделать для развития церковной жизни в этом регионе.

Тяжкая болезнь вынудила епископа Игнатия летом 1861 года подать прошение об увольнении на покой в Николо-Бабаевский монастырь, куда после удовлетворения прошения он и выехал 13 октября вместе с несколькими преданными учениками.

16 апреля 1867 года, в Светлый день Пасхи, он отслужил свою последнюю литургию. Больше уже он не выходил из келлии, силы его заметно слабели. А 30 апреля 1867 года, в воскресный день, в праздник Жен Мироносиц, он скончался.

Мощи святителя почивают в Введенском Толгском монастыре Ярославской епархии.

Для современного человека, желающего серьезно проводить духовную жизнь, творения святителя Игнатия (Брянчанинова) являются незаменимым руководством. В них сосредоточен предшествующий опыт святоотеческой аскетической мысли, и этот опыт святитель Игнатий воплотил в собственной жизни. В его писаниях ясно раскрывается сущность правильного духовного пути, а также разъясняются те тонкости духовного делания, которые могут быть неверно истолкованы при чтении древних аскетических трактатов. Примером взыскания общения с Богом является и сама жизнь святителя Игнатия. Несмотря на то, что наше время существенно отличается от эпохи, в которую жил святитель, его жизненный путь содержит в себе много поучительного для наших современников.

Свои сочинения сам автор разделил на три группы: первые 3 тома — «Аске-тические опыты» , включающие статьи, в основном напи-санные в Сергиевой пустыни; 4-й том — «Аскетическая проповедь» , куда вошли проповеди, произ-несенные на Кавказе; 5-й том — «Приношение современному монашеству» , то есть советы и наставления монашествующим о внешнем поведении и внутреннем делании, 6-й том — «Отечник» — был издан уже после смерти епископа Игнатия. Эта книга содержит высказывания более 80 подвижников по вопросам хрис-тиан-ской аскетики и примеры из их жизни.

Сочинения епископа Игнатия — это не плод размышлений богослова-теоре-тика, а живой опыт деятельного подвижника, созидавшего свою духовную жизнь на основе Священного Писания и нравственного предания Православной Церкви. В них святитель Игнатий излагает учение святых отцов о христианской жиз-ни, «примененное к требованиям современности». В этом — важная особенность и достоинство его творений.

Еще при жизни епископа Игнатия его творения разошлись по многим обителям Русской земли и получили высокую оценку. Саровская пустынь приняла «Аскетические опыты» с особенной любовью. В Киево-Печерской лавре, Оптиной пустыни, в обителях Санкт-Петербургской, Московской, Казанской и других епархий творения святители были признаны душеспаси-тельными книгами, отражающими аскетическое предание православ-ного подвиж-ничества, применительно к духовным требованиям иночества того времени. Даже на далеком Афоне творения епископа Игнатия получили извест-ность и вызвали благоговейное почитание их автора.

В наши дни неоднократно возникали дискуссии, в которых святителя Игнатия с его последователями противопоставляют Оптинским старцам. Конечно, разница традиций очевидна, но путь святителя Игнатия был настолько же отличен, насколько отличным был путь святителя Феофана Затворника или святого праведного Иоанна Кронштадтского. Господь вел тех и других пусть и разными путями, но к единой цели. При разности духовных служений они стали выразителями единого аскетического предания Православной Церкви. А главное, каждый святой отец Церкви выполняет то духовное призвание, которое уделил ему Бог. При многом общем, что наблюдается у святителя Игнатия и старцев Оптиной пустыни, различие, на наш взгляд, заключалось в следующем. Старцы Оптинские предлагали более деятельное благочестие, тогда как святитель Игнатий - сокровенное умное делание со всеми тонкими особенностями внутренней жизни. Старцы Оптинские постоянно принимали народ, наставляя его высокой нравственности, а святитель всю жизнь искал безмолвия по образу древних подвижников и обучал, как стяжать мир сердца и безмолвие внутреннее. Поэтому и основные сочинения старцев Оптинских - письма с назиданием вопрошавших на самые разные темы, а творения святителя Игнатия - это обобщение аскетического опыта предшествовавших святых отцов касательно внутреннего служения человека Богу, проверенного святителем на собственном опыте.

Тропарь святителю Игнатию Брянчанинову, епископу Кавказскому и Черноморскому, глас 8
Православия поборниче, / покаяния и молитвы делателю и учителю изрядный, / архиереев Богодухновенное украшение, / монашествующих славо и похвало: / писании твоими вся ны уцеломудрил еси. / Цевнице духовная, Игнатие богомудре, / моли Слова Христа Бога, Егоже носил еси в сердце твоем, // даровати нам прежде конца покаяние.

Кондак святителю Игнатию Брянчанинову, епископу Кавказскому и Черноморскому, глас 8
Аще и совершал еси стезю жития земнаго, святителю Игнатие, / обаче непрестанно зрел еси законы бытия вечнаго, / сему поучая ученики словесы многими, // имже последовати и нам, святче, помолися.

Молитва святителю Игнатию (Брянчанинову)
О великий и пречудный угодниче Христов, святителю отче Игнатие! Милостиво приими молитвы наша, с любовию и благодарением тебе приносимыя! Услыши нас сирых и безпомощных, к тебе с верою и любовию припадающих и твоего теплаго предстательства о нас пред Престолом Господа Славы просящих. Вемы, яко много может молитва праведника, Владыку умилостивляющая. Ты от лет младенческих Господа пламенно возлюбил еси и Ему Единому служити восхотев, вся красная мира сего ни во чтоже вменил еси. Ты отвергся себе и взем крест твой, Христу последовал еси. Ты путь узкий и прискорбный жития иноческаго волею себе избрал еси и на сем пути добродетели великия стяжал еси. Ты писаньми твоими сердца человеков глубочайшаго благоговения и покорности пред Всемогущим Творцом исполнял еси, грешников же падших мудрыми словесы твоими в сознании своего ничтожества и своея греховности, в покаянии и смирении прибегати к Богу наставлял еси, ободряя их упованием на Его милосердие. Ты николиже притекавших к тебе отвергал еси, но всем отец чадолюбивый и пастырь добрый был еси. И ныне не остави нас, усердно тебе молящихся и твоея помощи и предстательства просящих. Испроси нам у человеколюбиваго Господа нашего здравие душевное и телесное, утверди веру нашу, укрепи силы наша, изнемогающия во искушениих и скорбех века сего, согрей огнем молитвы охладевшая сердца наша, помоги нам, покаянием очистившимся, христианскую кончину живота сего получити и в чертог Спасов преукрашенный внити со всеми избранными и тамо купно с тобою покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу во веки веков. А минь.

Грязовецкого уезда Вологодской губернии, и принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родоначальником ее был боярин Бренко Михаил, оруженосец великого князя Московского Димитрия Иоанновича Донского . Летописи сообщают, что Михаил Бренко был тем самым воином, который в одежде великого князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Куликовом поле.

Отец будущего Святителя Александр Семенович Брянчанинов в своей семье сохранял добрые старинные обычаи. Он был верным сыном Православной Церкви и усердным прихожанином выстроенного им в селе Покровском храма. Мать епископа Игнатия была образованная интеллигентная женщина. Выйдя весьма рано замуж, она всецело посвятила свою жизнь семье.

Учеба

Все дети Брянчаниновых получили прекрасное домашнее воспитание и образование. Учителя и наставники Димитрия удивлялись его блестящим и разносторонним способностям, обнаружившимся уже в самом раннем возрасте. Когда юноше исполнилось 15 лет, отец отвез его в далекий Санкт-Петербург , и отдал в Военно-инженерное училище. Намеченная родителями будущность совершенно не соответствовала настроениям Димитрия; он уже тогда заявил отцу, что хочет "поступить в монахи", но отец отмахнулся от этого неожиданного и неприятного для него желания сына, как от неуместной шутки.

Прекрасная подготовка и исключительные способности молодого Брянчанинова сказались уже во время вступительных экзаменов в Училище: он был принят первым по конкурсу (из 130 экзаменовавшихся на 30 вакансий) и сразу же определен во второй класс. Имя талантливого юноши сделалось известным в царском дворце. Во все время пребывания в училище будущий Святитель продолжал поражать своих наставников блестящими успехами в науках и первым по списку окончил полный курс наук в году.

В Училище Брянчанинов стал главой кружка почитателей "святости и чести". Редкие умственные способности и нравственные качества привлекали к нему профессоров и преподавателей Училища, соучеников. Он стал известен во всем Петербурге. С особым отеческим вниманием и любовью относился к нему император Николай I ; принимая самое активное участие в жизни будущего Святителя, он неоднократно беседовал с юношей в присутствии Императрицы и детей.

Происхождение, воспитание и родственные связи открыли перед ним двери самых аристократических домов столицы. В годы учения Димитрий Брянчанинов был желанным гостем во многих великосветских домах; он считался одним из лучших чтецов-декламаторов в доме президента Академии художеств А.Н.Оленина (его литературные вечера посещали, в числе других, А.С.Пушкин , И.А.Крылов , К.Н.Батюшков , Н.И.Гнедич). Уже в это время обнаружились незаурядные поэтические дарования святителя Игнатия, которые впоследствии нашли свое выражение в его аскетических произведениях и сообщили многим из них особый лирический колорит. Литературная форма многих его произведений свидетельствует о том, что их автор учился русской словесности в эпоху Карамзина и Жуковского и впоследствии выражал свои мысли прекрасным литературным русским языком.

4 июля того же года рукоположен в иеродиакона , а 25 июля - в иеромонаха .

Сергиева пустынь

Ко времени назначения настоятелем архимандрита Игнатия Троице-Сергиева пустынь , расположенная на берегу Финского залива близ Петербурга, пришла в сильное запустение. Храм и кельи пришли в крайнюю ветхость. Немногочисленная братия (15 человек) не отличалась строгостью поведения. Двадцатисемилетнему архимандриту пришлось перестраивать все заново. Обитель обстраивалась и благоукрашалась. Богослужение, совершавшееся здесь, сделалось образцовым. Монастырские напевы были предметом особых попечении архимандрита Игнатия; он заботился о сохранении старинных церковных мелодий и их гармонизации. Известный церковный композитор о. Петр Турчанинов , проживавший с 1836 по 1841 год в Стрельне , рядом с Троице-Сергиевой пустынью, проводил, по просьбе о. Игнатия, занятия с монастырским хором и написал для него несколько лучших своих произведений. М.И.Глинка , с увлечением изучавший в последние годы своей жизни древние церковные мелодии, также написал для этого хора несколько песнопений.

В период пребывания в пустыни он лично общался и вел переписку со многими деятелями русской духовной и светской культуры. Архимандрит Игнатий переписывался и со своими духовными детьми (ныне известно около 800 таких писем Святителя)

На Кавказской кафедре

Хиротония состоялась 27 октября года в Казанском соборе Санкт-Петербурга .

Путь на Кавказ пролегал через Москву, Курск и Харьков (железнодорожное сообщение было тогда только между Петербургом и Москвой, дальше надо было ехать на лошадях).

Недолго - менее четырех лет - управлял епископ Игнатий Кавказской епархией, но это время промыслительно совпало со многими важными событиями в жизни Кавказа. В августе 1859 года был пленен имам Шамиль. В 1860 году Кавказская линия была разделена на Кубанскую и Терскую области. В 1861 году началось заселение закубанского края.

Несмотря на военные действия, реальную опасность попасть в заложники или быть убитым, святитель посетил многие приходы от Тамани до Кизляра, привел в порядок органы епархиального управления, добился повышения окладов духовенству епархии, ввел торжественное богослужение, устроил прекрасный архиерейский хор, построил архиерейский дом. Кроме того, он неустанно проповедовал. Строгий к себе, он был снисходителен к немощам ближних.

Увольнение на покой

Тяжкая болезнь вынудила епископа Игнатия летом года подать прошение об увольнении на покой.

Определением Св. Синода от 9 августа 1861 года за № 1752 пребывание ему назначено "в Николаевском Бабаевском монастыре Костромской епархии, который предоставлен был преосвященному Игнатию в главное управление с тем, чтобы настоятель и братия монастыря состояли к нему в таких же отношениях как бы к епархиальному преосвященному, с пользованием лучшими келиями, отоплением, освещением, прислугою и экипажем, но без штатного по монастырю содержания " .

В октябре он прибыл в Николо-Бабаевский монастырь вместе с несколькими преданными учениками. Здесь он вел уединенную молитвенную жизнь, создал многие известные сочинения ("Приношение современному монашеству", "Отечник" и др.), продолжал переписку с духовными детьми

Сегодня день рождения любимого нами Игнатия (Брянчанинова). Как я благодарен ему за его писания! Не понять и не оценить его - значит, ничего не понимать в духовной жизни. Смею сказать, что сочинения епископа Феофана (Говорова) (да простит мне св. владыка) - работы школьника по сравнению с творениями епископа Игнатия (Брянчанинова).

Вот что самое дорогое хотел бы я Вам пожелать, если бы Вы спросили меня: постоянно вникайте в Игнатия (Брянчанинова) и идите указанным им путем. Это - путь всех древних отцов, путь, пройденный и самим Игнатием, проверенный им, как человеком нашего времени, развития, человеком наших недостатков и слабостей, нашего почти окружения. Это-то и делает его писания особенно ценными. Прибавьте к этому силу благодати Божией, явно в них ощутимую, ибо писались они не по произволу, а по особому внушению .

Свт. Игнатия хорошо знал и ценил первенствующий член Святейшего Синода митрополит Московский Филарет (Дроздов) . Знакомства с архимандритом Игнатием, его советов и наставлений искали многие выдающиеся люди России. Среди них Н.В.Гоголь , Ф.М.Достоевский , А.А.Плещеев, князь Голицын, князь А.М.Горчаков, княгиня Орлова-Чесменская, герой Крымской войны флотоводец адмирал Нахимов . Восхищенный образом жизни и деятельности святителя Игнатия, известный русский писатель Н.С.Лесков посвятил ему свой рассказ "Инженеры-бессребреники".

Все покоряло современников в Святителе: величественная внешность, благородство, особая одухотворенность, степенность и рассудительность. Он духовно окормлял свою многочисленную паству, содействовал нравственному совершенству людей, искавших Бога, раскрывал красоту и величие Святого Православия. Многосторонняя опытность, особый дар смотреть на все духовно, глубокая проницательность, постоянное и точное самонаблюдение сделали его весьма искусным в лечении духовных и душевных недугов. Вот к чьей молитвенной помощи надо прибегать современным больным, а не к экстрасенсам и колдунам, шарлатанам и "знахарям".

Чуткий ко всякой фальши святитель Игнатий с горечью замечал, что объектом изображения светского искусства является, прежде всего, зло. Он с резкой критикой относился к литературным произведениям, в которых воспевались так называемые "лишние люди", "герои", творящие зло от скуки, подобные Печорину Лермонтова и Онегину Пушкина . Считая, что такая литература наносит серьезный вред неискушенным душам читающей молодежи, Святитель написал в году для массового издания священную повесть о ветхозаветном библейском герое - праведном Иосифе, образе чистоты и целомудрия . В предисловии к повести он писал: "Желаем, чтоб многие из последователей Печорина обратились в последователей Иосифа".

Интерес к личности и бессмертным творениям епископа Игнатия не угасает и в наши дни. Святитель Игнатий Брянчанинов является лучшим духовным руководителем, лучшим примером того, как в жизненном водовороте человек может сохранить верность Христу, возгревая постоянно в сердце своем огонь любви и преданности Богу.

Прославление

Епископ Игнатий был канонизован 6-9 июня года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре . Его святые мощи были положены в Свято-Введенском Толгском монастыре в Ярославле , а частица их была принесена в Ставрополь патриархом Московским и всея Руси Алексием II во время первого визита предстоятеля Русской Православной Церкви на Кавказ в августе года.

Первый храм во имя святителя Игнатия был возведен в году в Донецке на Украине , второй - в году в городе Грязовце в Вологодской области.

СТЕЗЯ

ОТЕЦ ИГНАТИЙ

Как мы познакомились

Мы познакомились с отцом Игнатием в то время, когда его еще звали Александром Григорьевичем. Дело было в Кылтовской обители в Коми, которая только-только начала возобновляться. Достаточно сказать, что на крыше старинного храма росло раскидистое такое деревце.

Незадолго перед тем Бакаев возглавлял леспромхоз, а я был сотрудником большой петербургской газеты. Так что и дело нам настоятельница матушка Стефанида доверила значительное – строительство уборной. Ползали мы по свежеоструганным доскам, стучали молотками, переговаривались. И очень мне Александр Григорьевич понравился. Очень. Я вообще мало встречал людей, кто, узнав его, не полюбил бы. Добрый он человек, и все думает, думает, до сути всякой вещи добираясь, о чем только не переживая.

Третьим тогда в нашей компании оказался пятилетний Ванечка. Был он из местных, из кылтовских. Монастырь его как-то очень впечатлял, давая пищу воображению. Приятелями мы стали вот при каких обстоятельствах. Возвращаясь с речки после работы, я увидел двух худеньких детей – мальчика и девочку, которые рядом с церковью построили из песка... могилку, поставили на ней деревянный крест и украшали ее цветами. Получалось красиво. Удивившись столь странной игре, я присел рядом с детьми. Мальчик посмотрел на меня и спросил серьезно:

– Как тебя зовут?

– Володя.

– А меня Ванечка.

Протянул мне шпагат, две палочки – длинную и короткую – и сказал:

– Помоги, Володя.

Я сделал крест и отдал его заказчику.

– Спасибо, Володя.

А Александра Григорьевича мальчик все уговаривал, чтобы тот окрестил его. «Я тебе сорок раз говорил – я некрещеный», – объяснял он Бакаеву. Тот в ответ клялся: «Не священник я...»

Обо всем этом я написал тогда в газете «Вера», где еще толком не работал. Просто приехал из Питера осмотреться. И еще не знал, что история с Бакаевым будет иметь продолжение.

Тогда в Кылтово я сразу и не понял, что Александр Григорьевич переживает, быть может, самую волнующую эпоху в своей жизни.

Уборную он начал строить как раз накануне нашей встречи. Взял лопату, стал яму рыть. И докопался – если не до центра земли – до каких-то глубин своего прошлого, о которых и думать-не думывал.

Дело в том, что в конце восьмидесятых годов трудился он по профсоюзной линии, и приснилось ему тогда нечто страшное.

Вот запись видения, сделанная со слов отца Игнатия:

«Снится мне, что сижу я у себя в рабочем кабинете. Вдруг звонит по телефону одна из наших сотрудниц и говорит:

– Александр Григорьевич, вы всем помогаете с похоронами, помогите и мне. У меня умерла мама.

И действительно, где бы я ни работал, везде приходилось много похоронами заниматься. Дело малоприятное, но отказать не мог. Согласился и в этот раз, во сне то есть. Пообещали прислать за мной автомобиль. Через какое-то время снова раздается звонок: «Машина подана».

Выхожу на крыльцо и вижу, что я в другом мире, в каком-то отдаленном будущем оказался. На мне черное кожаное пальто, шляпа из тонкой кожи, широкополая такая, перчатки.

Улица прежняя, узнаваемая, но чистая-чистая, ни пылинки нет. Деревья все побелены, пострижены. Дома узнаваемы, но уж очень ухожены. Везде урны стоят, дорога в идеальном состоянии, размечена, бордюрчики покрашены. Все радует глаз. День очень светлый, но без солнца. Солнца почему-то нет. У крыльца длинный лимузин, водитель, как в кино, сидит за стеклянной перегородкой. Едем по Сыктывкару.

Возле одного из домов останавливаемся. Сотрудница наша заходит в подъезд и через некоторое время выходит оттуда с еще одной женщиной, очень похожей на нее, только постарше – лет шестидесяти, с большой охапкой тюльпанов в руках. Я понимаю, что это мать моей знакомой, та самая, которую мы должны хоронить.

Едем в сторону Эжвы, проезжаем Доручасток, заправку, я все надивиться не могу. Уж, не коммунизм ли наступил? Дорога отменная, и вот что удивительно: даже церкви кое-где стоят, которых наяву еще не было в городе. Подъезжаем к човскому городскому кладбищу, и вот здесь уже начинаются настоящие чудеса, да только страшненькие какие-то.

Стоит там здание, которое напоминает мавзолей – такой же куб из бурого мрамора, такие же ступени. Заходим внутрь. Там огромный холл, и все отделано черным блестящим мрамором. Справа от входа небольшая очередь возле стоечки, как на почте. Здесь оформляют вновь прибывших – «мертвых» то есть. В руках у каждого цветы, торжественная музыка звучит, не особо трагичная, но с намеком на скорбь.

А слева – сводчатый тоннель. Захожу в него, иду. Свет в конце начинает появляться, и вдруг попадаю в огромное помещение, высотой, наверное, метров пятьдесят, а в длину не меньше километра, а может, и больше. По всему залу пальмы растут, под каждой – светильник и глянцевая белая чаша. Высотой – в рост человека, а диаметром – метра три. Я встал на цыпочки, заглянул и увидел огромное человекоподобное существо, весом, наверное, около тонны. И руки у него, и ноги есть, но ни волос, ни морщин, ни складок – словно надутое, нежно-розового цвета. В глазах ни жизни, ни интереса и звуков никаких не издает. Рядом автопоилка, а струя воды омывает существо от всякой нечистоты.

Отошел я от чаши несколько подавленный. Вижу: девушки стоят в беленьких коротеньких халатиках. Спрашиваю: «Вы здесь работаете?» – «Да, – отвечают, – работаем». – «А кто у вас старший, кто работу назначает?» – «Мы посменно трудимся, нам компьютер распечатку выдает, кому что делать».

Но мне хотелось больше узнать. Прохожу вдоль стены, вижу дисплей – метра три на два, в режиме ожидания, точечки на черном экране плавают. Чувствую, умная машина заговорить со мной хочет. Остановился. И слышу голос:

– Ну, ты все понял.

У меня какие-то догадки, помыслы имеются, но обобщить их я еще не успел. А компьютер видит, что мне здесь все не по душе, начинает интересоваться:

«Что же тебе не нравится? Ведь я организовал жизнь на разумных началах, все рассчитал. В моем мире нет болезней, у каждого жителя непрерывно отслеживаются температура, давление... Всегда известно, когда кому необходима помощь. Нет больше несчастных, во всем царит гармония. Продолжительность жизни каждого человека – 75 лет. То есть количество живого белка оптимально и постоянно. За счет того, что я сейчас сокращаю число людей, продолжительность жизни возрастет до 80 лет, а для некоторых и больше.

Экология полностью сбалансирована. Ничто не пропадает зря. Ни волосы, ни ногти – они идут в фармацею, ни кожа (кстати, из нее сделана твоя одежда – и пальто, и шляпа, и перчатки). А та умершая женщина, которую вы привезли, ее плоть тоже не пропадет даром. В той чаше, которую ты видел, она будет храниться, а потом из нее сделают дефицитные прежде продукты.

Ты обратил внимание, что «умершая» женщина не боялась смерти? Но ведь у нее давно уже нет души. Душа была похищена еще к 25-30 годам, и женщина стала свободна от мук совести, от нравственных терзаний. Так что же тебе у нас не нравится?»

Слушаю я все, что мне говорит эта умная машина, и понимаю, что все это, конечно, сон. Но зачем-то меня сюда привезли? Словно боятся, что как-то могу повлиять на это будущее, не дать ему совершиться. Хотят меня подавить, испугать этой информацией.

Прекратил я беседу, вышел на ступени мавзолея и взмолился: «Господи, как же спастись, где найти спасение?» Ведь кругом э т о г о власть, все здесь – и законы, и общество – подчинено безжалостной машине.

И пришел я в какое-то полное иступленное отчаяние, но в этот момент увидел, как в отдалении, за речкой, появился конус солнечного света, высветив пятиглавый, красной кирпичной кладки, собор. Это было далеко, очень далеко, в нескольких десятках километров. И я понял – вот ответ на мой вопрос: «Где спастись?»

Сошел со ступеней мавзолея. Собор скрылся из глаз, но солнечный конус оставался на виду, на него и стал я держать свой путь. Побрел через кустарник, мелколесье, твердо решив добраться до храма... Тут я проснулся и уже наутро сон свой забыл просто напрочь, ничего в памяти не сохранилось».

«Прошло лет пять-шесть, – продолжает батюшка. – Эти годы были самыми трудными в моей жизни, они сокрушили меня, привели в растерянность и уныние.

Но вот открылся Кылтовский монастырь, и Господь привел меня помочь матушкам. Нужна была уборная. Дело неказистое, но как раз по мне – и по достоинству своему и по душевному состоянию я на большее вряд ли в тот момент годился».

А неподалеку от того места, где работал Бакаев, стоял храм из красного кирпича, замечательный, вот только из пяти некогда бывших на нем куполов уцелел только один. Был он покрыт черной от старости жестью, положенной, видно, еще до революции, поверх которой видны были некогда позолоченные звезды. Со всех позолота осыпалась, лишь на одной сохранилась. И вечером, когда стало солнце садиться, а Александр Григорьевич рыл свою яму, один луч упал на эту звезду, отразился, словно от золотого зеркала, и на мгновение ослепил его...

Тут-то и вспомнил он свой сон до мельчайших подробностей – и наполнился радостью. Наконец-то дошел до того храма, где можно спастись. Стоял он в тот момент в яме, но будто по небу летел, все в нем ликовало.

«Сон свой я часто с тех пор вспоминаю, – говорит о.Игнатий. – И вижу, как с каждым годом набирает мощь та умная машина, которая меня так испугала. Но теперь у меня появилась надежда».

А что же третий наш кылтовский товарищ – Ванечка? Прошло некоторое время после той нашей встречи – год или два. Бакаев стал отцом Александром и время от времени навещал по старой памяти нашу редакцию. Однажды при встрече заметил:

– А ведь Ванечка добился своего. Окрестил я его.

Мы вспомнили былое и рассмеялись. Он на тот момент был духовником Кылтовского монастыря. Рассказывал, что первая зима была очень тяжелой, часть сестер пришлось вывезти в город, отчаянной была борьба за тепло: «Все дымом пропахли. И вот идешь, бывало, по городу и сначала запах чуешь, а потом глянешь – о, матушка Стефанида!»

Он говорил, говорил о трудностях, и видно было, что он совершенно счастлив. Вскоре принял он постриг и стал для всех нас отцом Игнатием.

Как это случается со многими священниками, после принятия сана отец Игнатий начал полнеть. Народ думает в таких случаях: «Едят много эти попы».

На самом деле таков уж труд иерейский. Сначала ноги пухнут от долгих стояний на службах, потом все тело начинает тучнеть. Взял отец Игнатий у владыки благословение спортом заниматься. Вспоминает:

«Бегаю в укромном месте и четки перебираю, молюсь. А то ноги в щиколотках как груши стали».

После Кылтово батюшка одно время служил в Свято-Казанском храме в Кочпоне. Но однажды задумал он подрясник сшить, поехал в поселок Максаковку. Там отец Аркадий окормлял православных, а его матушка Вера снискала себе известность портновским ремеслом.

Пока шла примерка, зашел прихожанин Алексей Федотович, предложил посмотреть на здание бывшего архива, переданное под храм. Поехали. Отец Игнатий вспоминает:

«Для меня оно было словно янтарное, чистое. Брус, которому двадцать лет, еще не потемнел и радовал глаз. А отец Аркадий погрустнел, другое увидел: дом старый, весь смолой истек».

Вскоре отец Аркадий запросился в Летку, и владыка в Духов день произнес в алтаре, посмотрев на Бакаева: «В Максакову поедешь, приход принимать».

В тот же день отец Игнатий не утерпел, отправился еще раз на будущий храм посмотреть. И не узнал его. Хулиганы глиной залепили весь домик, швыряли комьями, били стекла.

Так и пошло: то счастливая полоса, то невеселая. Около полугода досаждали пьяницы, возмущенные переменами. Вымещали свой протест на церковке.

А потом и со своими раздор пошел.

– И хотели мы одного – добра, – вспоминает отец Игнатий, – но я человек немощный. Денег нет, и возможности ограниченные. Не оправдал я чаяний. И пошли мои чада к владыке жаловаться.

Епископ, поговорив с ними, решил, что нужно всем вместе собраться. И снова выслушал недовольных, уже в присутствии батюшки. Потом объяснил, что ни священник, ни епархия не смогут храм устроить, если община за дело не возьмется.

Народ слушал, кивал. Все обвинения, довольно грозные, против настоятеля рассеялись, как дым. Ушли примиренные. Хотя у отца Игнатия душа разболелась, виду не подал. Вот только раньше ему поселок радостным казался – и вдруг потемнел. Через силу заставлял себя исполнять долг настоятельский, и лишь постепенно с годами вновь просветлела для него Максаковка.

Костяк прихода составили родственники батюшек Андрея и Аркадия Паршуковых. Род крепкий, верующий, много дал священников и монахов. И вот после похода к епископу подошел к отцу Игнатию Алексей Федотович Паршуков, ему уже лет под семьдесят тогда было. Привел друга, такого же старика Ивана Супрядкина, а тот – зятя. И стало их с отцом Игнатием уже четверо мужиков. Кровлю поменяли, полы, крылечко обшили. Из строительного училища мастер Василий Львович, верующий человек, пятерых ребят с собой привел. Работа пошла еще быстрее.

То была первая завязь настоящей, не на бумаге, общины.

Свято-Сергиев храм в Максаковке

И стала жизнь налаживаться. Мужики общий язык нашли, но как быть с женской половиной?

Одна особенно подозрительно относилась к батюшке, но потом вроде как раскаялась, пришла на исповедь. Глаза кающиеся, голубые, ясные. Недоверие из них ушло. Попросила смиренно:

– Назначьте мне епитимью.

А у батюшки душа поет от счастья, что вот – пришла, переломила себя:

– Нет, – говорит, – не буду я тебе назначать епитимью.

Глаза у исповедницы в мановение ока потемнели. Отшатнулась она, закричала: «А-а-а, я так и знала – ты такой коварный, хочешь, чтобы меня Бог наказал!»

Следующий раз только через год появилась, но теперь уже навсегда. Добродушие отца Игнатия все побеждало. Приход, который начинался так трудно, стал притягивать людей, которые уже отчаялись найти место, где можно отогреться...

Совершается литургия, накрывается стол. Храм крохотный, так что все, что ни делается, сотворяется прямо перед алтарем. Выкладывается снедь, кто что принес, начинается беседа.

С чего это началось? Есть мнение, что если возродить агапы – вечери любви, по древнему христианскому обычаю, – то родится и любовь в приходе. А если говорить: община, община – явится община. Не верится что-то. Помню русских старух, которые тянулись друг к другу в безбожные годы – посидеть, вместе хлеб преломить, о Боге послушать. Их любовь рождала эти агапы, а не наоборот.

Общий стол в церквушке отца Игнатия появился как-то сам собой. Расставаться после службы не хотелось.

Максаковка свыкается

В первую годовщину прославления Царственных мучеников только в одном храме епархии стояли всю ночь люди – молились. Собрались они вокруг преподобного Сергия в поселке Максаковка.

То не была инициатива отца Игнатия, но предложили – и согласился он немедля. Так совершается воля Божия там. Храм был полон. Люди шли пешком, ехали на машинах и последних автобусах, словно на Пасху. Пришли те, кого я не видел месяцами, годами. Максаковка стала местом, которого не миновать.

Ведают ли об этом сами максаковские жители?

Два с половиной года назад случился здесь пожар к концу лета, кажется, на Илью Пророка. Сгорел большой деревянный дом. Следом стал обугливаться соседний. Пожарники подъехать не могут, народ имущество выносит. Уже и пластмассовые горшки из-под цветов поплыли, а сами цветы засохли. Почернели занавески, краска пошла пузырями.

Но жила в том обреченном здании прихожанка максаковского храма Евдокия с двумя сестрами. И когда народ выносил свое имущество, выбежала Евдокия и, охваченная другим пламенем – веры, сказала в сердцах громко, так, что все услышали:

– Нам, по грехам нашим, и этого мало.

И вдруг переменился ветер, повернулось пламя, и вскоре пожар был побежден. Те, кто слышал слова Евдокии, задумались. Стали выяснять – есть ли хоть один верующий среди пострадавших. Оказалось, что из двенадцати семей ни одна в храм не заглядывала.

Приход им, конечно, помог, и все храмы Сыктывкара и Эжвы помогали. Постельное белье, одежду, обувь несли. А к первому сентября купили детям карандаши, ручки, дневники.

Когда расселились погорельцы, четыре семьи позвали батюшку квартиры освятить. Но в храм ходить так никто и не стал. Так и живем – от пожара до пожара.

Зато очень активным прихожанином стал в те годы Валерий Злобин, глава «жириновцев» в Коми. Зная его политические взгляды, отец Игнатий смутился. Отправился к владыке за советом. И услышал: «Он к тебе пришел, не ко мне. Ты и решай, как поступать».

Что ж, все правильно. А Злобин поначалу необузданный ходил. Громкие слова так и сыпались, самооценка была завышенной – элдэпээр, в общем. Да и кто из наших политиков иначе себя ведет? Потом Валерий вроде как затихать стал, задумываться. Исповедовался почти каждую неделю, с каждым разом все серьезнее, глубже. Якать перестал, из партии ушел.

Умер он в пасхальную седмицу. И только тогда стало ясно, что два минувших года Господь его к смерти готовил.

Незадолго перед кончиной Валерия один прихожанин записал на видеокамеру воскресную службу. Прошло время, решили посмотреть кассету – и вдруг обнаружилось, что Злобин везде на первом плане. Вот раб Божий Валерий к исповеди подходит, вот ко причастию, руки сложив. Все он да он, хоть и перестал высовываться, как прежде. Но появилось в нем что-то такое, что камера невольно следовала за этим человеком.

В последнее время городских меньше стало ездить, добираться долго, а в Сыктывкаре храмы строятся один за другим. Но чем меньше приезжих, тем больше тянутся свои, максаковские, – те, кто прежде о Боге не задумывался.

Сначала бомжи разведали, что церковь появилась. Обычно приходят валенки на продажу предложить. Знают, что батюшка не купит, но денег даст. Потом и более обустроенные жители стали узнавать, что в поселке есть священник. Отец Игнатий рассказывает:

«Отпевали мы недавно бабушку Марию, народ стоит смиренный, крестятся, свечки держат. Закончили. Одна подходит:

– Батюшка, вы так располагаете к себе, я вам доверяю. Где вас можно найти?

– В Максаковке.

– И я в Максаковке. А что, разве у нас храм есть?

Пять лет мимо храма ходит, и вот...

Какое же Россия поле непаханое! Но вот на днях пригласили отца Игнатия освятить здание районной администрации. Это рубеж: Максаковка свыкается с мыслью, что и она тоже частица Святой Руси.

Требоисполнение

Жизнь каждого священника делится на то служение, что совершается в храме, и на разъезды. Из рассказов на эту тему запомнилось несколько.

Причастие. Когда вызывают на дом, обычно жертвуют батюшке какую-то сумму. Отец Игнатий не просит и не отказывается. Как-то раз позвали его одну старушку дома причастить.

Совершилось таинство, отца Игнатия спрашивают: сколько пожертвовать? Вопрос в лоб, но не отвертеться: люди так просто не отпустят. Посмотрел на убогую обстановку в квартире. Назвал цифру поменьше, но и так, чтобы не обидеть: «Тридцати тысяч довольно» (это старыми).

В глазах у людей ужас. Оказалось, что и этих денег у семьи нет. «Ничего не давайте, мне Бог подаст», – сказал отец Игнатий, однако хозяева уже потрошили все заветные места, кошельки, карманы, со слезами: «Нет, что вы, что вы!»

Набрали 29 тысяч 700 рублей, протянули ворох бумажек. Батюшка посмотрел, сам чуть не плачет. Сгреб, вышел из квартиры и опустил деньги в почтовый ящик причастницы.

Крестины. Пришло известие, что умирает одна старушка некрещеной. В Бога она прежде не веровала, но под конец жизни что-то шевельнулось в душе. И то ли сама надумала, то ли дети предложили, но решила эта бабулька из жизни уйти христианкой.

Прошло дня три, выехал отец Игнатий к ней на дом. Там с утра шли приготовления, сын хозяйки бегал, все организовывал, соседи пришли в квартире прибраться, полы помыть. Вошел отец Игнатий, встретился глазами со старушкой, и вдруг приподнялась она с постели и закричала отчаянно:

– Это он! Он меня щипал!

И руку свою показывает, действительно покрытую синяками.

Оказывается, бес, узнав, что она решила к Богу обратиться, все три минувших дня приходил к ней под видом батюшки и мелко так, гадко истязал.

Народ, что был в квартире, пришел в ужас, засобирался куда-то, но отец Игнатий попытку к бегству пресек. Стал листать требник, думая, что делать. В какой-то момент взгляд упал на название молебна «Перед началом всякого благого дело». Стал его читать вслух. Лицо предусмотрительно отвернул от старушки, чтобы не пугать ее снова. Лишь закончив чтение, глянул искоса, как там дела обстоят у болящей. Уже и не надеялся на благополучный исход – против воли человека не окрестишь...

И увидел ясные, спокойные глаза старухи.

Спросил как можно мягче:

– Будем креститься?

– Будем, – ответила раба Божия.

Много месяцев не вставала она с постели, а тут вдруг сама обошла вокруг купели, как положено. Отреклась от сатаны и предала себя в руки Божии. Жизни ей оставалось всего несколько дней. Чистой ушла в Царствие Небесное.

Отпевание. Умерла Августа, максаковская христианка, 84 лет от роду. Отец Игнатий успел ее причастить, а через неделю она отошла. Отпевать позвали на квартиру – к часу дня. Батюшка удивился – отчего так поздно? На всякий случай приехал еще до полудня, но услышал.

– Увезли уже.

Тут машина подъехала с еще одним опоздавшим. Вместе добрались до кладбища и, слава Богу, успели. Мороз был в тот день хороший – градусов 25, тем не менее, кусты и деревья по соседству с могилой усеяло множество птиц. Откуда налетели?

«С ярко-зеленым опереньем, длинными клювиками, – вспоминает о.Игнатий. – Я плохо знаю лесных птиц. Эти были похожи на синиц, но побольше размером и клювики подлиннее. Вьются вокруг гроба, поют. То на требник, то на икону по три сразу опускаются. Сядут, взлетят, когда образ начинает чуть клониться».

Людей порядочно было, и происходящее их тоже удивляло. Воистину, это было отпевание. Произнес отец Игнатий последние слова молитвы, и унеслись его певчие зеленой метелью, не дожидаясь хлеба в награду.

Тут и понял батюшка, почему не удалось ему Августу ни в храме отпеть, ни дома застать. Эта женщина много страдала и немало, наверное, могла вспомнить о своей жизни: «Да только познакомились мы слишком поздно, на исходе жизни, – заканчивает свой рассказ отец Игнатий. – Она уже и говорить-то не могла. И тогда то, что Августа мне о себе не открыла, птицы о ней досказали».

Батюшка и печник

Время шло, и отец Игнатий все больше врастал в Максаковку. Задумал построить вторую церковку с кельей и баней, чтобы переселиться сюда, Бог даст, навсегда. Место хорошее получили – в сосновом бору, на краю поселка. Поползли поначалу слухи, что отец Игнатий вроде как совесть потерял, надумал пятизвездочный отель строить, все порушит, все порубит. Потом стихли.

Церковь решили посвятить свв.Кириллу и Марии Радонежским – родителям преподобного Сергия. Двенадцать венцов уже положено. И келейка выросла – крохотная, но в два этажа. Кровля покатая, как в гробу там лежится. Для монаха в самый раз.

И оживился лесок. К батюшке и из Максаковки, и из города, и со всей республики едут братья и сестры – побеседовать, чаю попить. Каждый день гости.

– Мне там трудновато – и холодно, и в какой-то мере голодно, – говорит отец Игнатий. – Но радуюсь: идут люди. С субботы на воскресенье раза четыре иеромонаха посетили. Можно сказать: тайга проснулась к духовной жизни – крест стоит, люди молятся, тропинки расчищены.

Одно время печка совсем развалилась. И вот пришел мастер, взялся ее переложить. Человек грамотный, газеты читает, слова знает такие, как «консенсус», «аура» – лексика богатая. Но неверующий. «Нет Бога, – говорит, – это вы себе внушили». Отец Игнатий замечает в ответ: «Если бы не было Бога, не было и печки, которую ты ремонтируешь».

Мастер удивился: «А при чем здесь печка?» – «Так ведь меня сюда не власти, не жена, не собственные интересы привели, – ответил батюшка. – Такое вот послушание владыка дал. Люди верующие откликнулись – помогли эту келью построить. Так что это за внушение такое – которое можно руками потрогать?»

И ведь вся Россия так выросла, с верой. И чем меньше веры, тем меньше России. Трудно сказать, убедили ли печника эти слова. Больше, наверное, другое повлияло. Увидел он: идут и идут люди – люди хорошие. Какие-то коврики волокут, книги, посуду, еду приносят, разогревают, занавесочки шьют. Как дрова у батюшки заканчиваются знать своим. Несут. В рюкзаках, под мышкой – кто полено, кто десять. И говорят тепло, ласково, потому что любят друг друга.

За полтора дня изменился печник. То с умыслом поглядывал, сколько выжать денег из попа. И вдруг даже рукопожатие изменилось, расставаться не хотел. А зачем расставаться? Приходи.

В.ГРИГОРЯН